Your browser (Internet Explorer 6) is out of date. It has known security flaws and may not display all features of this and other websites. Learn how to update your browser.
X
Заметка

Ратификация Конвенции СЕ о защите детей от сексуальных злоупотреблений – риск или необходимость?

origin_5099853560 (1)

Как известно, недавно Президент внес в Государственную Думу законопроект «О ратификации Конвенции Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений».

Лично я очень критично отношусь к этой Конвенции. Кажется, я первым (или одним из первых) начал публично говорить о связанных с ней проблемах и рисках, еще в феврале прошлого года. Моя позиция в отношении этого документа не изменилась и сегодня, и недавно мне пришлось подробно обсуждать его в программе «Читаем законы».

В последние несколько дней многие коллеги обращали мое внимание на недавно опубликованную статью доктора И. В. Понкина – «Нельзя наклеивать ярлыки на этот документ», прося ее прокомментировать. Поскольку таких просьб было немало, я познакомился со статьей и выскажу некоторые свои замечания здесь, в своем блоге.

Вкратце позиция доктора И. В. Понкина, насколько я ее понял из статьи, сводится к следующему:

  • Ничто не мешает Конвенцию принять, сопроводив ее различными оговорками, защищающими семейные и нравственные ценности – а для этого надо принять в первом чтении законопроект о ратификации, чтобы затем внести в него поправки;
  • Конвенция вовсе не предполагает обязательного введения сексуального просвещения в школах, а если и требует, то можно сделать это просвещение нравственным и безопасным;
  • Нет ничего страшного в том, что Конвенция запрещает дискриминацию по признаку «сексуальной ориентации»;
  • Конвенция очень важна и нужна России для борьбы с педофилами.

С этими тезисами мне трудно вполне согласиться. Приведу лишь некоторые замечания.

Во-первых – про оговорки. Да, действительно, сделав ряд оговорок можно было бы устранить некоторые риски, связанные с принятием Конвенции. Но, к сожалению, сделать это невозможно.

Ст. 48  Конвенции прямо указывает: «В отношении какого-либо положения настоящей Конвенции не могут делаться никакие оговорки, за исключением явным образом установленных оговорок. Любая оговорка может быть снята в любое время».

Под «явным образом установленными» оговорками в нормах международного права имеются в виду оговорки, возможность делать которые прямо предусматривается соответствующими нормами договора – т.е. оговорки, содержание которых прямо установлено самой Конвенцией. В нашем случае речь идет о таких оговорках, возможность которых установлена пунктами 3, 4 статьи 20, пунктом 2 статьи 21, пунктом 3 статьи 24, пунктами 3, 5 статьи 25 Конвенции. Никаких иных оговорок, в том числе и направленных на защиту семьи, Конвенция делать не позволяет, более того – прямо запрещает в ст. 48.  Такое (вполне очевидное) понимание подтверждает и «Пояснительный доклад»  к Конвенции, который в п. 289 четко поясняет (перевод мой): «Статья 48 указывает, что Стороны могут делать оговорки, в явной форме разрешенные Конвенцией. Никакие иные оговорки делаться не могут».

Венская Конвенция о праве международных договоров 1969 года в ст. 19 «а» четко указывает, что делать оговорки государство может при ратификации договора лишь если данная оговорка не запрещается самим договором. На это же указывает и ст. 25 п. 1 Федерального закона от 15.07.1995 «О международных договорах Российской Федерации», говоря о том, что оговорки могут делаться при ратификации лишь «при соблюдении условий договора».

Кроме того, стоит отметить, что международные договоры в практике Государственной Думы ратифицируются обычно в одном, а не в трех чтениях. Исключения из этого правила возможны, но немногочисленны. Рассматриваемая Конвенция вряд ли станет таким исключением — проект Постановления Государственной Думы РФ, представленный на сайте, предусматривает принятие законопроекта о ее ратификации сразу в единственном чтении.

Повторю: сделать при ратификации Конвенции оговорки, направленные на защиту семьи и нравственности, прав родителей было бы, конечно, хорошим решением. К сожалению, в рамках данной Конвенции это невозможно. Остается лишь механизм т.н. «заявлений о толковании», но он, к сожалению, может устранить риски, связанные с ратификацией Конвенции только частично.

Во-вторых – о сексуальном просвещении. Вполне верно, что из Конвенции не следует прямо обязанности государства-участника вводить сексуальное образование в школах. Тем не менее, соответствующие положения ст. 6 Конвенции связаны с серьезными проблемами и рисками.

Например, эта статья потенциально серьезно ущемляет права родителей. Вместо того, чтобы указывать, что соответствующая информация (об опасностях, связанных с сексуальной эксплуатацией и сексуальным насилием) должна даваться детям исключительно с согласия их родителей, она указывает, что в предоставлении этой информации «при необходимости» осуществляется «взаимодействие с родителями». Иными словами, взаимодействие с родителями и учет их воли не обязательны, а лишь возможны, если есть такая необходимость. Во вторых, указанная информация должна по ст. 6 даваться «в более широком контексте полового воспитания». Приведенный русский перевод неточен, оригинальный текст Конвенции предусматривает сообщение этой информации «within a more general context of information on sexuality» — т.е. «в более общем контексте информации о сексуальности».

Сама информация об опасностях, согласно норме ст. 6, сообщается детям путем ее «включения в программы начального и среднего школьного образования», что предполагает и наличие в них «более общего контекста информации о сексуальности». Данная статья может толковаться как предусматривающая введение обязательного сексуального образования детей в школах, а с учетом современных международно-правовых тенденций этот риск делается весьма существенным.

Можно согласиться, что возможны и адекватные программы такого рода, а Министерство образования и науки может не допустить превращения их в то «сексуальное просвещение», против которого многие годы выступала родительская и педагогическая общественность России. Но вполне очевидно, что «может не допустить» и «не допустит» — это разные вещи, и вероятность – совсем недостаточная гарантия в столь важном вопросе.

Риск этот невозможно игнорировать в связи с тем, что предлагаемые на международном уровне «стандарты» в области сексуального образования детей во многом не отвечают культурным, нравственным и религиозным ценностям народов России, а нередко и противоречат российскому законодательству. Так, во время 65 сессии Генеральной Ассамблеи ООН, критикуя ссылку на Международное техническое руководство по сексуальному просвещению ЮНЕСКО в докладе специального докладчика ООН, Российская Федерация справедливо заявила, что «осуществление различных положений и рекомендаций последнего документа приведет к уголовному преследованию за такие преступные посягательства, как развращение молодежи» (документ ООН A/C.3/65/SR.29, п. 23).

Примером «стандарта», «всеобъемлющего сексуального образования», ориентированного на Россию, могут служить «Стандарты сексуального образования в Европе: документ для лиц, определяющих политику, руководителей и специалистов в области образования и здравоохранения», подготовленные Европейским региональным бюро ВОЗ и ФСПСЗ, Кёльн, 2010. На с. 14 этот документ указывает: «В рамках данного документа осознанно выражается требование к разработке подхода, согласно которому сексуальное образование начинается с момента рождения».  На с. 31 он указывает: «В основе сексуального образования лежат (сексуальные и репродуктивные) права человека» при том, что понятие сексуальных прав отсутствует в общепризнанных обязывающих международных правовых актах. На с. 42 документ требует предоставить детям от 0 до 4 лет информацию об «ощущении радости и удовольствия от прикосновения к собственному телу, мастурбации в раннем возрасте». На с. 49 он требует в возрасте 9-12 лет предоставить детям информацию об их «сексуальных правах, согласно определению МФПС и ВАС». Примечание отсылает к документу Международной федерации планирования семьи (МФПС) «Сексуальные права: Декларация МФПС» (Лондон, 2008) и к «Декларации о сексуальных правах» (Гонконг, 1999) Всемирной ассоциации сексуального здоровья (ВАС). Декларация МФПС, в частности, в Принципе 4, утверждает (с. 20): «Сексуальность и удовольствие, которое она приносит, является центральным аспектом человеческого существования, независимо от решений в отношении деторождения». Декларация ВАС так описывает «право на сексуальное удовольствие» (п. 5): «Право на сексуальное удовольствие. Сексуальное удовольствие, включая автоэротизм, является источником физического, психологического, интеллектуального и духовного благополучия».

Полагаю, любому читателю очевидно, что риск введения подобного «образования» в российскую школьную систему слишком серьезен, чтобы оставлять его на волю случая и доброй воли Министерства образования.

Итак, Конвенция, действительно, не содержит прямого требования об обязательном сексуальном просвещении в школе. Однако при определенных условиях она может толковаться, как предусматривающая такое требование. С учетом имеющихся тенденций в этой области – это достаточно серьезный риск.

В третьих  – про запрет дискриминации в связи с «сексуальной ориентацией» (ст. 2 Конвенции). Компетентные эксперты в области защиты семьи на международном уровне хорошо знают, что отдельный запрет на дискриминацию по признаку «сексуальной ориентации» сегодня в международной практике широко применяется для продвижения интересов т.н. «сексуальных меньшинств», используясь в качестве инструмента для создания особых прав и преференций для т.н. «ЛГБТ»-групп. Признание «сексуальной ориентации» в качестве отдельной недискриминационной категории практически всегда становилось первым шагом в эту сторону, а значит – является весьма рискованным.

Важно и иное – Россия на протяжении долгого времени выступала на международном уровне против включения этой категории в положения о запрете дискриминации и, на сегодняшний день, насколько мне известно, не является участником ни одного международного договора, который бы содержал отдельное указание на запрет дискриминации по признаку «сексуальной ориентации». И это глубоко верная политика, поскольку запрет дискриминации традиционно связан либо с врожденными признаками, либо со взглядами и убеждениями человека. Нет никаких правовых оснований для запрета дискриминации по признаку предпочитаемого поведения, в том числе сексуального.

Могу лишь согласиться здесь с позицией, выраженной в прошлом году в Совете по правам человека ООН Уполномоченным МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права Константином Долговым, который, в частности, указал, что «не следует создавать особый правовой режим для неких избранных групп, включая ЛГБТ», и что Россия выступает «против разработки особых документов в сфере защиты от дискриминации лиц нетрадиционной сексуальной ориентации в рамках международных организаций». Господин Долгов также отметил, и вполне справедливо, что подобные формулировки могут быть использованы для разжигания споров и принудительного навязывания поведенческих моделей, которые разделяются далеко не везде в мире – а попросту для навязывания нашей стране гомосексуального поведения как «права» и подлежащей правовой защите «ценности».

Кстати, на сайте Совета Европы недавно появилась специальная страница, посвященная защите прав «ЛГБТ», причем именно от «дискриминации». В целом вполне очевидно, в каком направлении будет развиваться в Европе толкование соответствующей нормы Конвенции и какое давление может в связи с этим оказываться в будущем на Россию.

Впервые ратифицируя международный договор, прямо запрещающий дискриминацию по признаку «сексуальной ориентации» Россия допустит очень серьезный риск, и последствия этого шага могут существенно негативно повлиять на развитие правовой ситуации в нашей стране.

Ну и последнее – про борьбу с педофилами (и не только). В наше время защита семьи, семейных и нравственных ценностей тесно связана с защитой национального суверенитета – в том числе и в законодательной области. Если бы Конвенция была направлена лишь на урегулирование межгосударственных вопросов, связанных с борьбой с педофилами – она не вызвала бы ни у кого нареканий.

К сожалению, вместо этого она вводит целый ряд рамочных норм, затрагивающих вопросы, которые, вообще говоря, должны регулироваться нормами национального, а не международного законодательства. Более того – этим рамочным нормам, задающим дальнейшее направление развития национального законодательства, в Конвенции отведено очень большое место. Тенденция к принятию таких международных соглашений, в свете необходимости защиты национального суверенитета, не может не тревожить. И речь здесь даже не о том, «хороши» или «плохи» конкретные нормы таких международных договоров, а о том, чтобы провести четкую демаркационную линию между вопросами, подлежащими международному и национальному регулированию.

Могу лишь еще раз выразить свое убеждение – вопросы уголовного законодательства, предупреждения преступности – это вопросы национального, а не международного законодательства. Если для решения соответствующих проблем не хватает норм национальных законов – нужно совершенствовать эти нормы, а не принимать новые международные соглашения. Международные договоры должны ограничиваться регулированием именно вопросов, имеющих межгосударственное, наднациональное значение, не выходя за эти рамки. В ином случае международное право покидает свойственное ему поле, начиная заменять национальные законы. И это – опасная тенденция, не отвечающая интересам ни одного народа, который в современном мире хочет сохранить свою самостоятельность, успешно защищая семью, свои традиционные этические, культурные и нравственные ценности. Не учитывать этого – означает иметь недопустимо узкий, не достигающий государственного масштаба взгляд на проблемы международного права.

photo credit: European Parliament via photopin cc